Сухопутная рыба

Ипполит Заливский с детства увлекался коллекционированием. Сначала это были красивые камешки, потом бабочки и жуки, позднее - гербарии растений.

Когда Заливский, будучи уже взрослым, получил как офицер флота в 1913 году назначение на один из кораблей, следующих длинной дорогой из Петербурга во Владивосток, у него перед отъездом собрались друзья - такие же любители природы, как и он сам.

- Ты не разбрасывайся, не хватайся за все, - говорили ему одни. - Учти также, что большинству офицеров твое увлечение покажется странным, а матросы могут даже перестать тебя слушаться.

- Я думаю вот что, - сказал Андрей Андреевич Набатов, в то время один из известнейших специалистов аквариума в Петербурге, - в последнее время, Ипполит, тебя больше всего интересовали аквариумные рыбы. Вот и займись ими. Если ты привезешь сюда невредимыми хотя бы два-три новых для наших аквариумов вида рыб, то ты уже сделаешь полезное дело. Вспомни, какую сенсацию произвел капитан Десницкий, когда привез в Москву тропических рыб.

Так и порешили - в походе Заливский попытается наловить и довезти живыми до столицы несколько пригодных для содержания в аквариумах тропических рыб.

В Гонконге крейсер стоял десять дней. Этого было вполне достаточно, чтобы договориться со старшим помощником капитана сдвинуть все вахты на первые дни и, отстояв их, получить свободное время для "экспедиций" в окружающие водоемы.

Заливский бродил в сопровождении китайца, продавца золотых рыбок, рекомендованного русскому офицеру таможенными чиновниками в качестве "большого специалиста" рыб. Заливский хотел найти место обитания красивых темных с желтыми полосками тропических вьюнов. Их родовое название - акантофтальмус - свидетельствовало о наличии около глаза острого шипа, а видовое - кулии - было дано в честь немецкого зоолога Куля.

Первые два дня поисков ни к чему не привели. "Большой специалист" все время улыбался и кланялся, со всем, чтобы ни сказал русский, тотчас же соглашаясь.

- Направо не может быть подходящих речек? - спрашивал Заливский.

- Может быть, может быть, господина, - улыбался старик.

- А налево? - начинал сердиться офицер.

- И налево может, все может, что угодно господина, - соглашался старик.

Мысленно посылая "специалиста" ко всем чертям, Заливский бродил по отлогому илистому берегу моря в надежде найти устье подходящей для ловли речушки.

Внезапно из-под его ног выпорхнуло какое-то небольшое существо и: галопом понеслось к воде.

"Лягушка какая-то, - подумал Заливский, - э, да тут полно следов этих зверюшек".

- Эй, старик! - крикнул он, - что это за прыгуны?

- Рыба, господина, это такая рыба.

- Черт бы тебя побрал, - проворчал чуть слышно офицер, - у тебя и камень станет рыбой, лишь бы угодить да заработать.

- Что это за рыба, старик, если она лазает по деревьям - вон, смотри, сидит на оголенных корнях.

- Рыба, господина, это рыба, - бормотал старик, - посмотри! Заливский остановился. На берегу маленькой лужи, опустив хвост в воду и приподняв переднюю часть тела на брюшных и грудных плавниках, лежала рыба. Но какая! Тело ее было серого цвета с переходами от темной спины к более светлому брюшку, по всему телу шли зеленовато-голубые блестки. Голова была непомерно большая, казалось в жабрах рыб находится что-то, раздувающее их, и спереди напоминала чуть-чуть горбоносую морду тапира. Но самым замечательным были глаза этого чудища. Они торчали над головой, как трубы телескопа, и поворачивались, в разные стороны один независимо от другого. Временами, словно моргая, рыба убирала внутрь одну трубку-глаз, оставаясь только с другой трубкой, потом глаза-трубки менялись положением и, наконец, выпячивались оба.

- Ну и ну! - восхитился Заливский. - Эту штукенцию обязательно надо поймать.

Лужа была маленькая и шансов на поимку было много.

Натуралист стал подводить к необычной рыбе сачок. Он заметил, как выпрямились и встали торчком два спинных плавника рыбы, а оба глаза скосились в сторону сачка.

"Заметила голубушка, - мысленно произнес охотник. - Ну, это не беда, такую лужу за один взмах можно вычерпать, деться тебе некуда".

Но не успел он произнести про себя эту тираду, как рыба - да рыба ли? - ринулась не в воду, а от нее, проскочила мимо сачка и галопом поскакала к большой луже.

Обескураженный Заливский остановился в растерянности, но тут же увидел второе медленно скачущее существо и бросился за ним. Однако прыгун тоже припустил во всю прыть и догнать его не удалось.

- Чертовщина какая-то, - рассердился офицер. - Эй, "большой специалист", может, ты поймешь этих кузнечиков?

- Готовь банку, господина, - сказал китаец.

"Вот самодовольный тип", - подумал разгоряченный неудачей офицер.

А китаец тем временем разделся, подошел к краю лужи и, опустившись на колени, стал шлепать ладонью по илу. Через минуту он резко повернулся в сторону левой руки, молниеносно подкопал ил правой и в банке забилась первая рыбка, крохотный скачущий кузнечик, всего 2 см, длиной. Не прошло и получаса, как из ила в банку перекочевало одиннадцать прыгунов от 2 до 5 см длиною.

- Здорово, - с уважением глядя на старика, сказал Заливский.

- Они меньше, чем взрослые, господина, - скромно ответил старик, - но бегом этих рыб не догонишь.

В этот день Заливский больше не искал акантофтальмусов. Почти бегом несся он на корабль, в свою каюту. С нетерпением открыл он справочник-определитель. Ага! Вот они - илистые прыгуны. Научное название - периофтальмус, в дословном переводе - вокругсмотрящий. Видовое название - шлоссери, в честь немецкого ученого Шлоссера. И описал эту рыбу впервые в 1770 году русский академик Паллас.

Заливский был счастлив. Вот будет сенсация для любителей природы Петербурга, когда он привезет такое чудо.

В банку с прыгунами натуралист опустил ветку и скоро прыгуны уселись на нее, как птицы, а те, кому не хватало места на ветвях, присосались с помощью брюшных плавников прямо к стеклу. Брюшные плавники у прыгунов срослись между собой и, прижимаясь этой присоской к плоскому предмету, рыбка выдавливает из промежутка между присоской и предметом воздух и плотно прилипает.

Заливский заметил, что рыбки все время стремились выйти из воды, и снизил ее уровень до 10 см.

Перед уходом корабля из Гонконга натуралист сумел поймать и акантофтальмусов. Теперь он уже не иронизировал над стариком-китайцем,, не выбирал сам направления, и китаец привел его на берег узкой, заваленной стволами деревьев речушки. Здесь, в темной мутной воде, и были наловлены золотисто-черные тропические вьюны. Тогда же состоялось и некоторое знакомство с их анатомией. Заливский то и дело до крови ранил пальцы о расположенный под глазом рыбки острый шип, тот самый, который послужил основанием для научного наименования этих вьюнов.

Когда корабль отходил от Гонконга, Заливский без сожаления смотрел на удалявшийся пологий берег. Он увозил с собой рыбные богатства этого пляжа. Но радость его уже на следующий день померкла. Одна из рыбок-прыгунов умерла. Полагая, что это произошло от того, что банка была плотно закрыта, Заливский оставил крышку чуть приоткрытой. Вернувшись в каюту, он обнаружил, что банка была пуста. Огорченный натуралист обыскал всю каюту, но так и не нашел ни одной рыбки. Они, видимо, ускакали к борту корабля и спрыгнули в море. Пришлось ему довольствоваться лишь акантофтальмусами.

Илистые прыгуны, бесспорно, одни из наиболее интересных рыб нашей планеты. Устройство их глаз, брюшных и грудных плавников, а главным образом их оригинальный образ жизни издавна привлекали внимание людей. Но многие особенности этой рыбки либо выяснены лишь в последние годы, либо остаются неясными и поныне.

Прыгуны, как показывает само название, на суше передвигаются обычно прыжками: подогнув хвост, они быстрым рывком выпрямляют его, отталкиваясь при этом от земли. Но они могут и спокойно ползать по земле, опираясь на расширенные словно ласты грудные плавники и перебирая ими. Хвост волочится по илу, плавник его сжат. Могут они и ходить, подталкивая тело согнутым хвостом и "перешагивая" грудными плавниками, могут даже лазить на корни и ветви деревьев, которые они стараются обхватить все теми же грудными плавниками, помогая себе при этом брюшной присоской.

Но вот над рыбками пролетела бабочка - и они разом взвились в воздух, стараясь ее схватить. А когда появляется опасность, илистые прыгуны мчатся длинными горизонтальными прыжками к воде. Иные при этом падают, смешно барахтаются, шлепая плавниками по илу, но стоит им подняться "на ноги", как они тотчас вновь приобретают гибкость и ловкость. Ловить их довольно трудно, причем скачущих прыгунов не останавливают даже вертикальные препятствия: невысокие они преодолевают одним прыжком, а по высоким стенкам скачут вверх тоже довольно ловко. Единственная надежда охотника за этими рыбками - заметить прыгунов, зарывающихся в ил, и попытаться поймать их в этих норах.

Домчавшись до воды, рыбы тоже становятся недоступными. Они поднимают невообразимую муть, и то тут, то там над темно-серой жижей поднимаются глаза-бинокли и оглядываются по сторонам: миновала ли опасность, можно ли вылезать?

Долгое время не обращали внимания на то, как располагаются прыгуны около воды. Обычно рыбки лежат на берегу, опустив в воду хвост. Казалось бы, вполне обычна поза: рыбка вылезла из воды, а хвост не успела вынуть, остановилась.

Однако наблюдения показали странную особенность периофтальмусов. Даже подскакивая к воде с суши, они неизменно поворачивались к ней хвостом и пятились, пока хвост не погружался в воду.

Первое серьезное объяснение этого явления заключалось в том, что хвост рыбы имеет разветвленную сеть кровеносных сосудов. "Очевидно, - решили ученые, - периофтальмус, находясь на суше, дышит "через хвост". Вот почему он опускает его в воду".

Что ж, такой вывод, пожалуй, можно логически обосновать. Как мы знаем, вышедшие из икринок личинки рыб дышат всею поверхностью тела, в том числе и "через хвост", а у прыгуна эта особенность сохранилась и во взрослом состоянии.

Так-то оно так, но... как же тогда дышит рыбка, когда она лежит на корнях прибрежных деревьев? И когда она располагается на камнях? И второе: в мутных лужах, которые остаются в период отлива на илистых берегах моря, вода быстро нагревается и испаряется. При этом чем выше температура воды, тем беднее она кислородом, а порою в лужах вода так испаряется, что остается только влажная грязь. Уж в ней-то вряд-ли есть пригодный для дыхания кислород, а прыгун лежит себе, опустив хвост в эту грязь, и "в ус не дует". Да и рядом расположена большая яма с чистой водой и с пологими берегами - кажется, скачи скорей туда, иначе задохнешься. А прыгун по-прежнему лежит, опустив хвост в грязь.

Пришлось поставить под сомнение теорию дыхания "через хвост". Вновь ихтиологи занялись вопросом, как и чем дышит прыгун, оставаясь на суше во время отлива. И вот что они выяснили.

Еще в водоеме рыбка набирает полные жабры воды, а выползая на сушу, захлопывает жаберные крышки, так что нежные лепестки жабр не подсыхают от палящих лучей тропического солнца. Дыхание же на воздухе прыгуны осуществляют через всю поверхность кожи. Как земноводные, как лягушка и тритон, у которых наряду с легочным очень сильно развито дыхание через кожу. Но дышать через поры кожи земноводные могут только до тех пор, пока кожа влажная, пока слизь, ее покрывающая, не высохла. Стоит коже лягушки высохнуть, не поможет и легочное дыхание - лягушка погибнет.

Нечто подобное происходит и у периофтальмуса. Конечно, периофтальмус - рыба, лягушке он совсем не близкий родственник, но это неважно, в приблизительно одинаковых условиях существования (то в воде, то на суше) природа выработала у этих разных животных примерно схожие приспособления.

Тело прыгуна покрыто слизью и дыхание через кожу происходит интенсивно до тех пор, пока эта слизь влажная. Стоит ей подсохнуть, как рыбка погибнет. Вот она и опускает хвост в воду, причем в любую, даже самую грязную и непригодную для жизни. Влага проникает сначала в слизистую оболочку погруженного хвоста, а затем смачивает и все тело, весь его слизистый покров. Пока кожа влажная, прыгун лазает по корням и лежит на камнях. Рыбка предпочитает лежать так, чтобы и на суше быть, и с водой иметь связь. Вот она и располагается "хвостом в лужу".

В предыдущей главе мы познакомились с тем, как приспособились тетродоны переносить неудобства отливов. У периофтальмусов, как видим, эта приспособленность пошла дальше, рыбка уже не только пассивно пережидает свое пребывание на суше, но и может активно передвигаться по суше и даже охотиться вне воды за рачками, насекомыми и бабочками.

Периофтальмусы широко распространены как в южной Азии, так и в Африке. В Африке встречается другой вид - периофтальмус барбарус, получивший видовое название от географической местности Барбара, где его впервые обнаружили. Водятся виды этой интересной рыбки обычно в мангровых зарослях, илистых отмелях, заросших особыми породами деревьев, высоко приподнятыми от грунта на своих воздушных корнях. В этих местах очень богатая фауна и периофтальмусы находят много съедобного среди оставшихся во время отлива морских животных. Именно поэтому и выработалась у этих жителей воды такая приспособленность к жизни на суше.

Пожалуй, даже нельзя назвать этих рыб по праву жителями воды. Ведь если фахака все-таки вполне можно держать в обычном глубоком аквариуме, то периофтальмусы долго в таких условиях не проживут. Этих рыбок держат в специальных аква-террариумах, обычно используемых для земноводных. Засаживать такой террариум нецелесообразно - прыгуны "вытопчут" зелень. Половину помещения превращают в неглубокий водоем, а на второй половине устраивают "сцену" - кладут камни, закрепляют корни. Прыгуны требуют высокой (около 28 - 30°С) температуры и воды и воздуха и довольно разборчивы в кормах. Живут они в неволе плохо. Но самое досадное, что этих чудесных рыбок до сих пор не удалось развести в неволе. Сделать это было бы тем более важно, что мы почти не знаем, как прыгуны размножаются в природе. Известно лишь, что рыбки на глубоком месте вырывают в тине дна воронкообразное гнездо-нору. Самки охраняют икру и личинок.